— Насколько российский рынок слияний и поглощений является отражением состояния экономики?
— Динамика M&A-рынка отражает как общий уровень деловой активности на рынке, так и ожидания бизнеса и инвестиционного сообщества. И в последние два-три года мы видели, как эта активность снижается. В первую очередь под влиянием таких факторов, как неопределенность, снижение темпов роста экономики, в том числе из-за введенных экономических санкций, снижения покупательной способности.
Также стали менее доступными кредитные ресурсы, что, конечно, влияет на количество и объемы сделок на рынке M&A. Кроме того, изменилась структура рынка: ушли многие западные инвесторы, рыночные финансовые игроки.
В то же время выросла доля госсектора и связанных с госсектором проектов, например в формате государственно-частного партнерства (ГЧП). И это один из драйверов рынка.
— Каков ваш прогноз?
— Я думаю, будет продолжать расти доля государства в экономике. Постепенно будет происходить дальнейшая консолидация отраслей, игроков M&A. Собственно, это происходит уже сейчас. Сектор ГЧП будет развиваться. И я вижу в перспективе тренд на цифровизацию экономики. Создаются различные государственные программы, корпоративные венчурные фонды. Все больше людей стараются сделать что-то свое, чтобы быть независимыми от больших корпораций, государства… В результате они оказываются в венчурной среде.
— Спрос на услуги диджитал-компаний сейчас должен расти. Стимулирует это обстоятельство рост сделок M&А в ИТ-отрасли?
— Безусловно. Во-первых, спрос со стороны государства на цифровизацию растет за счет того, что у нас появилась соответствующая национальная программа. Во-вторых, и частные, и государственные компании сейчас, на падающем рынке, сфокусированы не на экстенсивном росте за счет слияний и поглощения других компаний, а на повышении операционной эффективности. А цифровизация бизнес-процессов способствует этому росту. Естественно, это приведет к тому, что спрос на экспертизу со стороны диджитал-компаний будет расти и мы, соответственно, увидим растущее число М&А-сделок в данном секторе.
— С какими юридическими сложностями сталкиваются ИТ-компании на рынке?
— Проблемы, с которыми сталкиваются такие компании, являются следствием того, что они находятся на достаточно ранней стадии развития. Небольшая команда, по сути стартап, имеющий свой продукт, сталкивается с дефицитом финансовых ресурсов, при этом нет понимания механизма работы больших корпораций, которые, как правило, являются инвесторами. Это я бы назвал фундаментальной особенностью.
Если говорить непосредственно о юридической проблематике, то в первую очередь это защита интеллектуальной собственности. В подавляющем числе случаев она оказывается незащищенной. Еще одной серьезной проблемой я бы назвал структурирование собственности и бизнеса. Как правило, у истоков бизнеса стоит не один человек, а команда. Часто бывает, что если они и подписали какие-то договоренности между собой, то «понятийно», на бумажке, а потом, когда приходят внешние деньги (венчурный фонд или системный инвестор), начинаются трения, и отсутствие четких, юридически зафиксированных договоренностей между фаундерами (основателями бизнеса. — РБК+) может оказаться бомбой замедленного действия.
— Есть ли разница в запросах зарубежных компаний и российских на ваши услуги?
— Конечно, есть. Разница в первую очередь концептуальная. Зарубежные компании более четко понимают, чего они хотят, они аккуратнее относятся к риску. С ними в какой-то мере проще работать.
Российские компании используют менее формальный подход. Но, с другой стороны, они очень часто хотят обращаться за услугами по системе «одного окна»: так, чтобы эдвайзер (независимый консультант. — РБК+) и инвестора привлек, и инвестиционную поддержку оказал, и юридическую с налоговой — все вместе. Мы именно так часто и работаем — и деньги привлекаем, и полный спектр юридических и налоговых услуг оказываем, получается быстрее и эффективнее. Западные компании склонны разделять эти «поляны» и более структурированно ставить задачу. Например, так: структурировать компанию в России и на Кипре. И все.
— Насколько можно судить по обращениям к вам по правовым вопросам компаний ИТ-сектора о реальном положении дел с цифровой трансформацией экономики?
— По этим обращениям можно судить о том, что интерес к цифровизации растет. Это связано с тем, что постоянно возникают какие-то информационные поводы — новости о цифровизации со стороны государства, в частности о том, что на это выделяются средства. Понятно, что большая часть выделяемых из бюджета средств пойдет на ИТ-инфраструктуру, на подготовку кадров. Но все это создает определенное движение в среде больших индустриальных игроков, которые особого интереса к цифровизации раньше не имели. Например, некоторые государственные структуры думают о создании или уже сделали корпоративные венчурные фонды с фокусом на диджитал и обращаются с просьбой структурировать сделки, помочь в покупке стартапов.
— В каких отраслях промышленности отмечается наиболее активный запрос на цифровизацию?
— Чем более продвинута отрасль в этом отношении, тем и запрос оттуда больше. Самые активные — это, естественно, различные интернет-компании. Сегодня можно говорить о трех абсолютных лидерах по M&A-активности как на уровне покупки бизнесов, так и в отношении покупки отдельных команд. То есть покупают и стартапы, и команды. К ним относятся «Яндекс», Сбербанк и, пожалуй, Mail.Ru. Также активны телекоммуникационные компании, банки и иные компании финансового сектора. Сюда же отнесем ретейл, b2b-сервисы.
— Появилась ли в результате санкций новая правовая специфика в трансграничных сделках?
— Правовая специфика как таковая не поменялась. Тем не менее некоторые изменения произошли. Во-первых, стало гораздо сложнее структурировать венчурные трансграничные сделки. Например, идет процесс создания компании, все прозрачно, нет никаких проблемных вопросов, ничто не связано с государством. И при этом оказывается, что стало сложно создавать холдинг, открывать счета в тех юрисдикциях, где раньше проблем не было, — на Кипре, в Швейцарии, Гонконге, Сингапуре.
Кроме того, сложилось подозрительное отношение к российским компаниям, в первую очередь к тем, кто в той или иной мере занимается вопросами информационной безопасности. На международном рынке у многих на это сегодня возникла аллергия. Отсюда и тенденция создавать компании за пределами нашей родины.
А также с точки зрения привлечения российских корпоративных венчурных фондов существует некий риск-фактор, что компания с российскими инвесторами на борту в будущем может стать токсичной, что создаст проблемы со следующим раундом привлечения инвестиций за пределами России. И это большая проблема.
