Догоняющее развитие
По данным Всемирной торговой организации (ВТО), 53% всей мировой торговли товарами в 2016 году приходилось на первую десятку стран (совокупная доля Китая, США, Германии, Японии и Франции составляла 38%), 41% товарооборота обеспечивали развивающиеся экономики. В торговле услугами наблюдается сходная ситуация: десятка крупнейших игроков контролирует 53% рынка, но доля развивающихся стран здесь ниже — 34%.
В классической индустриальной модели центрами производства выступали развитые страны, импортировавшие сырье из отстающих, периферийных стран — так называемых сырьевых придатков — и экспортировавшие обратно готовые товары широкого спроса. По мере развития научно-технического прогресса, укрепления международных связей и роста благосостояния в развитых странах транснациональные корпорации стали стремиться выносить на периферию и сами производства — поближе к источникам ресурсов и дешевой рабочей силе, с последующим экспортом товаров на родину бренда (процесс получил название офшоринг). Основными бенефициарами этой системы стали страны Азии: в послевоенное время Южная Корея и Тайвань сумели вырваться из «третьего» мира в первый и приблизиться по уровню доходов населения к развитым странам за счет создания гигантских экспортноориентированных промышленных секторов. По той же «азиатской модели» (ставка на дешевую рабочую силу и трудоинтенсивные отрасли, ускоренная индустриализация, высокая доля инвестиций в ВВП) шло развитие Японии и Китая.
Кто производит айфоны?
В 2010 году себестоимость производства одного телефона Apple составляла $187, из которых $80,05 приходилось на корейские компоненты, $20,75 — на Тайвань, $22,88 — на США и $16,08 — на Германию; китайские рабочие, собиравшие все детали воедино, добавляли к этой сумме еще $6,50. Так кто же является производителем готового продукта? С точки зрения формальной статистики — Китай, поэтому производство айфонов, по оценке Азиатского банка развития, углубило торговый дефицит США с этой страной на $1,9 млрд. Однако если исходить из индикатора добавленной стоимости, предложенного ВТО и Организацией экономического сотрудничества и развития (ОЭСР), эта сумма сократится всего до $73,5 млн.
Параллельно резкий рост мирового спроса на углеводороды обеспечил подъем экономики в развивающихся странах, богатых этими природными ресурсами (страны Персидского залива, Латинской Америки, Россия и Казахстан). Однако сырьевая направленность экспорта и неравномерность развития секторов экономики могут приводить к «голландской болезни» — инфляции, безработице и падению производства. «Декарбонизации» глобальной экономики также толкают эти страны к необходимости слезть с нефтяной иглы.
Новейшее развитие в области автоматизации поставило под вопрос и «азиатскую» модель — использование роботов вместо дешевой рабочей силы позволяет перенести предприятия ближе к рынкам сбыта, сократив затраты на логистику (решоринг). Замедляются и темпы глобализации, а в мировой экономике нарастают центробежные тенденции — Brexit, рост протекционизма, создание региональных объединений. Кроме того, в постиндустриальную эпоху все большую долю добавленной стоимости формируют знания, технологии и инновации, а рынок смещается в сторону сектора услуг. Сочетание всех этих тенденций ставит перед развивающимися странами задачу поиска новой экономической модели, основой конкурентоспособности которой может стать высокотехнологичное производство и экспорт услуг (например, в сфере ИТ).
Россия на глобальном рынке
Россия глубоко интегрирована в мировую торговлю и глобальную систему создания добавленной стоимости. Согласно исследованию ЕЦБ, страна входит в шестерку ее ключевых участников, причем ее роль в глобальных цепочках выше, чем у остальных стран БРИКС (кроме Китая), и даже превышает роль Великобритании, Франции и Италии. Хотя это положение обусловлено в первую очередь важностью российского сырьевого экспорта, его интегрированность в мировую экономику значительно выше, чем у других сырьевых экспортеров — Бразилии, ЮАР и Австралии.
По данным Российского экспортного центра (РЭЦ), объем российского экспорта в 2017 году составил $357,1 млрд, увеличившись на $71,3 млрд (25%) по сравнению с показателями 2016 года. Основной вклад, традиционно, внес ТЭК, на продукцию которого пришлось 63% совокупного прироста. Но при этом неэнергетический экспорт вырос на $24,6 млрд, или на 22,5%, по сравнению с предыдущим годом, до $137 млрд. Самыми востребованными неэнергетическими российскими товарами на международном рынке стали полуфабрикаты нелегированной стали, пшеница, алюминий и его сплавы, пиломатериалы, рафинированная медь, металлы платиновой группы, горячекатаный нелегированный листовой прокат, смешанные удобрения, золото, азотные удобрения. По итогам года РФ вышла на первое место в мире по экспорту пшеницы и стабильно удерживает второе по поставкам вооружений.
Президент Торгово-промышленной палаты России (ТПП) Сергей Катырин считает, что основным фактором роста экспорта стало улучшение мировой общехозяйственной и товарной конъюнктуры, сопровождавшейся повышением средних контрактных цен и увеличение физических объемов продаж. По его мнению, немаловажную роль сыграла мобилизация государственных и общественных структур на решении задач поддержки экспорта. Он отметил также «повышение качества российских товаров, расширение их ассортимента при сохранении умеренных цен».
Развитие несырьевого экспорта является одной из ключевых задач страны, инструментом выхода из кризиса и построения сильной и устойчивой экономики, независимой от волатильности на сырьевых рынках. Об этом, в частности, говорил президент Владимир Путин в послании Федеральному Собранию. По словам главы государства, в ближайшие шесть лет несырьевой экспорт должен увеличиться почти в два раза — до $250 млрд. В перечень приоритетных экспортных направлений, утвержденный правительством, входят автомобилестроение, авиастроение, сельскохозяйственное и железнодорожное машиностроение, где РФ обладает наиболее продвинутыми компетенциями. Кроме того, государство намерено поддерживать экспорт товаров металлообрабатывающей, химической, фармацевтической, легкой и медицинской промышленности, агропромышленного и лесопромышленного комплексов, экспорт услуг в сферах туризма, образования, здравоохранения, инжиниринга, строительства, техобслуживания и ремонта и ИТ.
Задача для России, помимо увеличения объема поставок, — нарастить долю высокотехнологичного экспорта, которая в мировом товарообороте растет год от года. По данным Всемирного банка, в 2016 году он составил $1,95 трлн. При этом четверть всех поставок пришлась на долю Китая ($496 млрд): во внутренней структуре китайского экспорта высокотехнологичная составляющая с 2000 года выросла с 11 до 24%. В пятерку лидеров вошли также Германия (10% рынка), США (8%), Сингапур и Южная Корея (по 6%). Доля России, экспортировавшей высокотехнологичной продукции всего на $6,6 млрд, составила 0,3% (30-е место). В общей структуре экспорта РФ такая продукция не превышает 2,35%, что ниже, чем в 2002 году (4,28%), когда начавшийся рост цен на нефть привел к перекосу в этом направлении.
Барьеры и возможности
Согласно рекомендациям Всемирного банка, стратегия диверсификации российского экспорта должна опираться на улучшение условий для появления инновационных предприятий и развитие внутренней конкуренции. На сегодняшний день РФ занимает 38-е место в индексе конкурентоспособности Всемирного экономического форума — во многом из-за слабой конкурентоспособности российских компаний.
Кроме того, существуют и внешние препятствия. Как указывается в бюллетене НИУ ВШЭ «Комментарии о государстве и бизнесе», в число долгосрочных рисков входит дальнейшее ужесточение антироссийских санкций, которые будут сдерживать приток инвестиций, рост торгового протекционизма и возможное резкое торможение роста мировой экономики.
Решение системных задач для развития экспорта требует активного участия государства. «Осуществляя импортозамещение, мы не ставили перед собой задачу защиты внутреннего рынка. Нашей задачей был и остается выход на внешний, мировой рынок», — заявил глава Минпромторга Денис Мантуров на Гайдаровском форуме. По его словам, до конца следующего года российские предприятия запустят в производство более 1 тыс. номенклатурных позиций на самом современном технологическом уровне. «Это основа для дальнейшего роста нашего несырьевого экспортного потенциала», — подчеркнул Денис Мантуров.
Сокращению административных барьеров способствует вступление в силу с 1 января этого года Таможенного кодекса Евразийского экономического союза, ограничивающего сроки совершения таможенных операций до нескольких часов (при отсутствии рисков). При этом правительство делает ставку на вовлечение в экспортную деятельность малых и средних предприятий (сейчас менее 1% объема экспорта приходится на некрупные компании, тогда как за рубежом их доля в среднем составляет 30%). Облегчить для них выход на зарубежный рынок должна поддержка РЭЦ: компенсация затрат на вывоз образцов на выставки, патентование торговых наименований, сертификация продукции в других странах и на транспортировку определенных видов товаров. Впрочем, отмечает Сергей Катырин, программа РЭЦ по компенсации производителям высокотехнологичной продукции части затрат, связанных с сертификацией продукции на внешних рынках, «распространена, к сожалению, на узкий спектр экспортных товаров и не обеспечивает потребности значительной части экспортеров».
Развитию российского экспорта будет способствовать ориентация на Восток: формирование мощной прослойки среднего класса в развивающихся странах Азии приводит к резкому росту потребления товаров и услуг. Развитие региональной торговли и создание локальных торговых коридоров «из Азии в Азию» поддержат проекты локальной интеграции вроде концепции «Один пояс — один путь». В рамках этого направления Россия совместно с другими государствами ЕАЭС ведет работу по заключению соглашений о свободной торговле с Израилем, Сингапуром, Египтом, Индией и Ираном. С прошлого года вступил в силу режим свободной торговли ЕАЭС с Вьетнамом.
Лицом к будущему
Цифровизация глобальной экономики и повышение роли услуг ставит новые задачи — и создает новые возможности — в области экспорта. «Наша цель заключается не только в переводе производственных процессов в «цифру» (хотя само по себе это важно), мы стремимся вырастить глобальных лидеров, которые будут поставлять миру цифровые технологии и комплексные решения для производств нового поколения», — говорит Денис Мантуров. Решению этой задачи будет способствовать, например, создание сети промышленной кооперации, субконтрактации и трансфера технологий в рамках ЕАЭС, которое должно начаться уже в этом году.
Параллельно в правительстве занимаются проработкой мер поддержки российского ИТ-экспорта, объем которого, как предполагается, к 2025 году должен превысить $10 млрд. Приоритетными направлениями, в которых у российских компаний уже есть хорошие наработки, являются технологии «умных» городов, комплексной кибербезопасности, автоматизации органов власти, платформы электронного правительства. Кроме того, программа «Цифровая экономика» предполагает создание на территории РФ сети собственных центров обработки данных — не только в интересах национальной безопасности, но и для обеспечения конкурентоспособности на мировом рынке.
Наконец, экспортным потенциалом обладают такие сферы, как туризм, образование и здравоохранение.
«По образованию уже принят отдельный паспорт проекта, в рамках которого предполагается реализация набора мер для привлечения иностранных студентов. В 2017 году в российских вузах и учреждениях среднего профобразования обучались 276 тыс. иностранцев (это примерно 6% от общего объема). Это студенты из стран СНГ, Китая, Вьетнама, а также традиционно из стран Африки. Минобрнауки России планирует увеличить это значение к 2025 году в два с половиной — три раза», — говорит замглавы Аналитического центра при правительстве РФ Татьяна Радченко.
Минздрав России в 2017 году также начал работу в направлении экспорта услуг в сфере здравоохранения. Основное конкурентное преимущество российских клиник — относительно низкая стоимость лечения (на стандартизированные услуги она ниже в полтора-два раза по сравнению с европейскими и израильскими аналогами). «Все обозначенные выше типы услуг требуют значительных усилий по продвижению, популяризации и грамотному маркетингу за рубежом. Представляется, что программа Made in Russia в целом отвечает этим потребностям и эффективно может быть использована для позиционирования России как места для туризма, качественного обучения и лечения», — полагает Татьяна Радченко.
