— Этот год был очень непростым. Пандемия, снижение ставки ЦБ, турбулентность на финансовых рынках — как это отразилось на рынке микрокредитования?
— Я думаю, имеет смысл разделить эти события. Первое — пандемия и то огромное влияние, которое она оказала на макроэкономику. Микрофинансовый сектор не стал исключением, активность снизилась. И это вполне естественно: когда люди сидят дома, не путешествуют, снижают расходы, потребность в деньгах снижается, в том числе в заемных средствах. Мы это увидели в Казахстане, и в России, и в других странах, где работаем. Второй фактор — это рынки капитала, которые являются важным поставщиком ликвидности для финансового сектора, источником средств для развития. В момент кризиса они становятся менее доступными. Естественно, что многие компании, которые не были готовы к таким потрясениям, снизили обороты, закрылись, но другие за счет этой ситуации смогли усилить свои рыночные позиции. Консолидация — типичная ситуация в период экономического кризиса.
— А снижение ставки ЦБ — это ведь тоже сказывается на маржинальности бизнеса?
— Снижение ставки ЦБ — наоборот, противодействие кризису и замедлению экономики. Снижение ставок способствует развитию рынка кредитования. В целом последние несколько лет мы видим, что ставки по кредитам планомерно снижаются — и в банках, и в МФО.
— Если отвлечься от нынешнего кризиса, процесс сокращения числа МФО также идет уже давно. И речь уже не о массовой зачистке сектора регулятором, а о естественных процессах. С чем они связаны?
— Это конкуренция внутри сектора. Это мы видели во многих разных сегментах экономики, в том числе в банковском секторе. И в микрофинансовом секторе ряд компаний укрупняется за счет масштаба, у них есть преимущество. Процесс консолидации рынка мы наблюдаем последние несколько лет.
Крупный микрофинансовый бизнес может показывать более высокую эффективность по сравнению с мелким — за счет оптовых закупок данных для анализа, автоматизации бизнес-процессов, снижения стоимости фондирования. В связи с большей эффективностью крупные МФО начинают предлагать более выгодные условия клиентам, те начинают перетекать к ним из мелких компаний — и консолидация ускоряется.
— Под клиентами вы имеете в виду заемщиков или инвесторов?
— Прежде всего заемщиков. Но на самом деле у инвесторов похожая логика. С их точки зрения, крупные компании — более надежные, у них больший запас прочности. То есть риски инвестирования в них меньше. Поэтому основная часть инвестиций тоже распределяется среди лидеров отрасли.
— Следуя такой логике, на рынке кредитования в конце концов останется только один игрок — условный «Яндекс.Микрозаем» или «СберМикрозаем».
— Не думаю, что до этого дойдет. Скорее всего, останутся четыре-пять лидеров, которые займут большую часть рынка. То есть произойдет примерно то же самое, что мы сейчас наблюдаем в сегменте банковского розничного бизнеса.
— А насколько банкам интересен рынок микрокредитования?
— Не думаю, что у них появится желание идти в микрофинансовую отрасль. У них свой огромный рынок с высокой конкуренцией, они на нем сосредоточены, им выгоднее направлять именно туда материальные и управленческие ресурсы. Есть, конечно, отдельные ниши, которые интересны банкам. Например, POS-кредитование, где работают и банки, и МФО. Но там немного другая история, там для банка возможны кросс-продажи: например, в процессе оформления POS-кредита клиенту открывают расчетный счет и в дальнейшем предлагают другие банковские продукты. Поэтому, кстати, ID Finance несколько лет назад продала входившую в нашу группу компанию, занимавшуюся POS-кредитованием. Стало понятно, что на этом рынке без кросс-продаж банковских услуг маржа очень ограничена.
— А на рынке микрозаймов наличными?
— В этом сегменте как раз небанковская организация может быть успешнее банковской. У нас операционная эффективность на маленьких кредитах получается выше в том числе за счет автоматизации бизнес-процессов и более низкой себестоимости. Например, у нашей компании Solva показатель cost-to-income ratio ниже, чем у банков. Автоматизация бизнес-процессов и эффективная ИТ-инфраструктура — ключ к минимизации удельного веса операционных расходов в стоимости продуктов. Заемщику по большому счету все равно, кто его кредитует, — банк или МФО, крупная или небольшая компания, он смотрит на условия продукта. А рост операционных расходов напрямую транслируется в рост процентных ставок.
Рынок стал более конкурентным и в плане ставок по кредитам, и с точки зрения привлечения клиентов, и с точки зрения маркетинга, и в плане привлечения фондирования. Игроки, которые выживают и показывают хорошие результаты на таком рынке, становятся опытнее, эффективнее.
— Откуда МФО привлекают финансирование, если нет головной организации типа крупного банка?
— Источники разные. Если говорить о внешних, нужно отметить активное развитие рынка облигаций. Мы были одной из первых компаний, которая сделала три года назад первый облигационный выпуск в России, а в этом году были первой МФО в Казахстане, разместившей выпуск облигаций. С тех пор многие крупные МФО тоже начали привлекать деньги через выпуск облигаций. Плюс есть банки, которые также кредитуют микрофинансовые компании, есть частные инвесторы.
— Был очень заметный эксцесс, когда крупная МФО «Домашние деньги» обанкротилась. Как это сказалось на привлечении средств, на ваших отношениях с инвесторами?
— Безусловно, это был негатив для всего рынка. Но мы всегда пытались объяснить клиентам, что надо очень внимательно выбирать компанию, в которую они инвестируют. Наша позиция и политика не поменялись. Мы всегда были максимально открыты и прозрачны, предоставляли инвесторам всю необходимую информацию (финансовую и операционную отчетность). У нас есть независимый аудит и кредитный рейтинг. Аудит и получение рейтинга — довольно сложные процедуры, наша отчетность, результаты проверяются буквально под лупой. Кроме того, мы проводим регулярные вебинары, где рассказываем публично о результатах компании.
— Как вы объясняете инвесторам свою бизнес-модель? Те ставки, которые им предлагаете?
-— У нас ставки — рыночные. Но, конечно, у инвесторов всегда есть вопросы: почему ставки именно такие, не жалко ли компании заплатить больше, не экономит ли, условно, компания на нас? Мы объясняем, почему ставки такие, какие они есть. Очень помогает то, что до сегмента микрофинансирования я десять лет работал на рынке долгосрочного долгового капитала. Это позволяет говорить с инвесторами на одном языке, четко описывать, на что компания привлекает средства, каковы источники погашения займов.
— У МФО обычно короткие кредиты, как вы тогда балансируете эту разницу, привлекая трехлетние облигации и займы физлиц дюрацией от года?
— Из-за того, что активы короче, нам намного проще работать с пассивами. Главное, чтобы пассивы не были короче активов. Кроме того, у нас есть возможность досрочного погашения большой части пассивов.
— В принципе, какой канал привлечения средств для IDF Eurasia является самым интересным?
— Здесь важна диверсификация. Скажем, кредитные линии в банках — самые дешевые пассивы, но зачастую они самые обременительные. Также при большом размере кредитной линии возникает зависимость от конкретного банка, его финансового состояния. Частные инвесторы дороже, но этот канал крайне интересен тем, что это более гранулярный и устойчивый пассив. Сложно представить, что все инвесторы в силу личных обстоятельств неожиданно в один момент захотят отозвать средства. Кроме того, если мы видим перспективы роста, то можем органично привлекать такие средства под новые задачи.
— Вы обещаете частным инвесторам доходность гораздо выше, чем по депозитам. За счет чего?
— Тут важно смотреть на экономику и параметры кредитного продукта (срок, ставка). Как я уже говорил, у нас самая низкая себестоимость выдачи кредита. За счет этого у нас есть возможность предложить инвесторам более высокую ставку.
— Какую роль в привлечении частных инвесторов играет то, что вы размещаете публичные займы на бирже?
— Это один из важных факторов, наша открытость и прозрачность очень сильно влияют на частных инвесторов. У нас немного информации, мы всегда публикуем отчетность. А биржа раскрывает ее, есть понятный механизм. Это, конечно, для инвесторов большой плюс.
— Давайте вернемся к пандемии. Как изменилась значимость онлайн-сервисов?
— Крайне выросла, разумеется. Не только для МФО, но и для банков, а также для нефинансовых организаций. Нам это оказалось на руку в плане конкуренции за клиентов, мы изначально делали ставку на развитие онлайн-сервисов. Наша компания в свое время стала пионером на рынке онлайн-кредитования, и эта стратегия оказалась правильной.
— Почему была выбрана именно такая бизнес-модель?
— Было желание запустить собственный бизнес, у меня был опыт работы в финансовой сфере. В то время, восемь лет назад, очень активно развивались онлайн-сервисы. В Англии, США уже стремительно росло онлайн-кредитование. И мы начали в России и странах бывшего СССР, но сейчас уже активно выходим и на международные рынки.
— С чем связано разделение компании на две части — ID Finance и IDF Eurasia?
— Бизнес в России и Казахстане мы запустили намного раньше, чем в других странах. Зрелость, цели и стратегия сильно отличаются от нашего бизнеса в Европе и Латинской Америке. Там, по сути, это стартап, здесь — намного более зрелый, прибыльный бизнес. И поэтому очень разные бизнес-цели, которые было сложно совмещать в рамках одной группы. Инвесторы разные, стратегии разные. Поэтому мы приняли решение сделать две компании — из соображений как управленческой эффективности, так и эффективности для инвесторов, ориентированных на разные классы активов.
