Угрозы блокировки государством популярных мессенджеров, сайтов и социальных сетей стали частым и широко обсуждаемым новостным поводом. Действительно, в последнее время законодатели всерьез взялись за регулирование Рунета. В июле прошлого года были приняты два резонансных закона так называемого «пакета Яровой», одним из нововведений которого было требование к провайдерам хранить мобильный и интернет-трафик пользователей в течение шести месяцев. Официальная цель усиления госрегулирования в этих документах — забота о безопасности граждан, но логично предположить, что длительное хранение данных прежде всего облегчит доступ правоохранительным органам к частной переписке пользователей и возможность отслеживания их поведения в интернете.
В последнее время наиболее активно регулируются отдельные бизнес-сегменты сети интернет: аудиовизуальные сервисы, товарные агрегаторы, критическая инфраструктура и контрольно-кассовая техника, говорится в отчете Института исследований интернета (ИИИ) и Российской ассоциации электронных коммуникаций (РАЭК) по результатам мониторинга законодательных инициатив.
Стремление контролировать как российскую часть Сети, так и иностранные сайты заметно усилили несколько событий 2011–2014 годов: начало протестного движения в России, конфликт с Украиной и введение антироссийских санкций. 1 ноября 2012 года стал функционировать реестр сайтов, запрещенных в российском сегменте Сети, что существенно упростило применение цензуры в Рунете. 1 сентября 2015 года вступил в силу федеральный закон № 242-ФЗ «О внесении изменений в отдельные законодательные акты РФ в части уточнения порядка обработки персональных данных в информационно-телекоммуникационных сетях», предписывающий компаниям (в том числе иностранным) хранить персональные данные российских пользователей на российских серверах, чтобы компетентные органы могли получить к ним оперативный доступ.
Ранее системные попытки контролировать коммуникацию в российском секторе Рунета государство предпринимало на рубеже нового столетия. Так, например, в 2000 году была разработана и введена в действие программа СОРМ, обеспечивавшая проведение оперативно-разыскных мероприятий. А в 2005 году всех российских телеком-провайдеров обязали установить в своих дата-центрах оборудование, позволявшее ФСБ прослушивать любые телефонные переговоры и отслеживать интернет-переписку. Уже тогда ввод этой программы, по сути, обозначил вектор, по которому предстояло развиваться отношениям между государством и интернет-компаниями.
«Государство руководствуется мотивами обеспечения национальной безопасности, облегчения работы силовым структурам и, поскольку в эру социальных сетей любой может быть услышан миллионами, контроля возможной негативной пропаганды. Трудно себе представить государство, которое бы этого не хотело. Однако эти мотивы вступают в конфликт со свободой слова и невмешательством в частную жизнь», — говорит управляющий партнер digital-агентства «Далее» Константин Нефедов.
Против бизнеса
Политическая цензура — лишь один из результатов регулирующих Рунет законов. Для бизнеса куда серьезнее требования, которые приводят к новым — и весьма масштабным — затратам. Эксперты сходятся во мнении, что многие из принимаемых законов не учитывают технических особенностей функционирования цифрового пространства. И, как следствие, угрожают бизнесу. Так, требование хранить трафик пользователей в течение полугода обернется немыслимыми тратами для телекоммуникационных компаний. Согласно подсчетам комиссии по связям и информационным коммуникациям Российского союза промышленников и предпринимателей (РСПП), операторам сотовой и интернет-связи придется хранить по 20 эксабайт информации, а их затраты на закупку и обслуживание соответствующего оборудования к 2019 году достигнут 10 трлн руб.
В письме, направленном летом 2016 года руководителями МТС, «Билайна», «МегаФона» и «Теле2» главе Совета Федерации Валентине Матвиенко, главы сотовых компаний утверждали, что для выполнения требований закона им всем совокупно придется потратить 2,2 трлн руб. И это при том что объем рынка телекоммуникационных услуг в России в 2016-м составил меньше этой цифры: объем услуг связи в России вырос на один процент в рублях и составил 1,7 трлн (данные Росстата).
Причем на небольших компаниях зарегулирующие Сеть законы отражаются гораздо серьезнее, чем на ведущих игроках. «Даже для крупного интернет-провайдера 100–150 млрд руб., в которые обойдется выполнение «закона Яровой», — гигантская сумма. Но все же можно предположить, что он где-нибудь эти деньги наскребет: в конце концов, снимет потом эти деньги с потребителей, подняв в несколько раз тарифы. А для местного небольшого провайдера в одной из областей России требование заплатить 100 млн руб. означает конец бизнеса», — говорит главный аналитик РАЭК Карен Казарян.
Впрочем, не все компании опасаются новых ограничений. «Закон о связи работает уже десять лет, и принципиальных изменений в новой редакции закона нет. Речь идет лишь о более жесткой формализации рамок. Многие компании преподносят изменения как «закручивание гаек». На самом деле они вводятся для исполнения законодательства», — считает эксперт компании «1С-Битрикс» Александр Демидов. По его словам, раньше большинство компаний штрафы не пугали, потому что платить их было дешевле, чем менять политику работы с персональными данными. Теперь штрафы выросли, и у них будет больше причин соблюдать закон. «А для посетителей сайтов вообще ничего, по сути, не изменится», — уверен Демидов.
Интернет-зависимость
Многие из законов, ужесточающих требования к телеком-компаниям, могут дать эффект, противоположный тому, ради которого были задуманы. Жесткое правоприменение по блокировке сайтов сделало популярными различные прокси— и VPN-сервисы — анонимайзеры, которые обеспечивают доступ к заблокированным ресурсам, отмечает Константин Нефедов. В результате появляется новый закон о запрете таких сервисов. «Но заблокировать доступ к ним — еще более сложная задача, чем хранение пользовательского трафика. Чрезмерное цензурирование ведет к тому, что количество пользователей, научившихся технологиям анонимизации, так велико, что с ним уже нельзя не считаться. И приходится опять рубить с плеча новыми законами», — заключает эксперт.
Разорвать порочный круг не представляется возможным. Интернет — пространство по определению интернациональное, и многие предприниматели, вместо того чтобы приспосабливаться к жестким законодательным требованиям, предпочитают регистрировать проекты за рубежом.
«У каждого стартапа, который приходит на рынок, возникает логичный вопрос: зачем регистрировать бизнес в России, если можно зарегистрироваться где-нибудь в Прибалтике и прекрасно жить. Благо интернет предоставляет массу технических возможностей для обхода запретов», — говорит Карен Казарян. Среди интернет-проектов, создатели которых предпочли (вынужденно или превентивно) регистрировать их за рубежом, — Telegram Павла Дурова, интернет-издание Meduza, сетевая энциклопедия «Луркоморье».
Непродуманные законы в каком-то смысле отключают Россию от передовых технологий нашего времени. В 2016 году требование о хранении персональных данных пользователей на серверах, физически находящихся в России, привело к блокировке не выполнявшей его социальной сети LinkedIn, чем были созданы трудности для сотен профессионалов высокого уровня, пользовавшихся сетью для завязывания деловых контактов. Закон может создать трудности и для отечественных компаний, пользующихся облачными технологиями, так как в большинстве случаев облака пользуются дата-центрами, расположенными за рубежом.
Виртуальная реальность
Впрочем, строгость законов пока что компенсируется необязательностью их исполнения. «Все это приведет к тому, что законы фактически не будут соблюдаться в том виде, в котором они принимаются», — уверен Константин Нефедов. Эксперты отмечают, что регулирование в России применяется выборочно: часть законов вообще работает только тогда, когда Роскомнадзор обращает внимание на какую-нибудь конкретную компанию. По мнению Нефедова, для регулирования Сети необходим взвешенный подход, учитывающий интересы всех сторон: «Нужно уйти от «все запретить» и «всех контролировать» к формулированию реальных и достижимых задач, пониманию реальной картины мира и обязательно в коллаборации с экспертным сообществом».
Впрочем, нигде в мире правительства пока не нашли идеальной модели регулирования интернета. Ближе всего к оптимуму, по мнению Карена Казаряна, подошла Канада. «Но и там есть лобби телеком-монополистов, а еще, как и везде на Западе, нет баланса между старыми и новыми индустриями — интернет-компаниям труднее отстаивать свои интересы, чем телекоммуникационным», — отмечает представитель РАЭК.
Наиболее адекватным в демократическом обществе является сочетание мягкого регулирования с саморегулированием на основе государственно-частного партнерства, отмечают аналитики РАЭК в исследовании «Регулирование интернета в России и мире». Один из главных принципов регулирования интернет-контента в Канаде, странах ЕС и Японии — все инициативы исходят не от правительственных организаций, а от широких групп граждан или компаний, которые поднимают проблемы, затрагивающие их бизнес. Это, так сказать, регулирование снизу — то, чего так не хватает в России.
Модели цензуры в интернете
Фонд развития гражданского общества еще в 2013 году вывел несколько основных моделей фильтрации и блокировки контента в интернете, используемых в мировой практике. На основе схожих мотивов и инструментов интернет-цензуры некоторые страны были объединены в группы и было выделено пять основных моделей поведения регуляторов. Отдельные страны могут сочетать в себе сразу две модели регулирования.
В азиатской модели (Китай, Вьетнам, Южная Корея и Сингапур) расплывчатое определение материала, считающегося запрещенным, дает правительствам стран широкие полномочия в трактовке законов. Приоритет отдается политическому контенту и информации, блокируемой по соображениям безопасности. Основные методы, на которые полагаются власти этих стран, — самоцензура и сбор информации в интернете. В Китае и во Вьетнаме, например, правительственные агентства осуществляют активную слежку в интернете и регулируют работу интернет-провайдеров. Учитывая, что в этих государствах пользователи неоднократно подвергались уголовному преследованию за высказывания в интернете, такие меры позволяют жестко контролировать ход онлайн-дискуссий.
Характерная черта ближневосточной модели (Саудовская Аравия, Катар, Оман, Бахрейн, Йемен, Объединенные Арабские Эмираты, также сюда можно отнести Индонезию) — доминирующий религиозный фактор при принятии решений о блокировании интернет-ресурсов. Приоритетом для фильтрации в этой группе стран является порнография и другой контент, противоречащий нормам ислама. В Саудовской Аравии помимо этого блокируются сайты политической оппозиции, религиозных движений, отличных от официальной салафии. Также недоступны сайты о планировании семьи, организаций по защите прав человека, ресурсы, содержащие критику ислама, информацию об алкоголе, наркотиках и секс-меньшинствах.
Рестрикционная модель (Иран, Сирия, Эфиопия, Узбекистан) делает акцент на блокировании интернет-ресурсов радикальной политической оппозиции и правозащитных групп. Помимо этого Иран блокирует материалы, противоречащие нормам ислама, и сайты, посвященные правам женщин. Власти Эфиопии целенаправленно блокируют политические блоги и сервисы VoIP. Эти страны используют как технические средства фильтрации контента, так и слежку в интернете. Для облегчения работы спецслужб работа интернет-кафе строго регулируется.
Государства континентальной модели (Франция, Германия, Великобритания и Бельгия) опасаются социально опасных ресурсов и делают акцент на борьбе с нарушениями авторских прав. Большинство европейских стран пытаются найти баланс между базовым правом на свободный доступ к информации и защитой общества. Во Франции и Германии блокируются материалы, прославляющие нацизм, отрицающие холокост и разжигающие межнациональную и религиозную рознь. В большинстве стран действуют законы против нарушения неприкосновенности частной жизни. Например, в Бельгии по этому закону были заблокированы сайты, распространяющие информацию о педофилах. В Германии стандартной практикой является блокирование сайтов по решению суда. А Францию, напротив, обвинили в возможности блокировать их без решения суда в связи с введением Министерством внутренних дел списка сайтов, которые обязаны блокировать интернет-провайдеры.
Россию также относят именно к континентальной модели фильтрации контента с поправкой на то, что борьба с систематическим нарушением авторских прав в Рунете ведется значительно менее активно по сравнению со странами Западной Европы.
США, Япония, Бразилия — страны с либеральной моделью регулирования. Здесь власти стремятся избежать централизованного и систематического блокирования определенных категорий интернет-ресурсов. Первая поправка к Конституции США прямо запрещает принимать законы, ограничивающие свободу слова, поэтому техническая фильтрация в стране практически не применяется, а ряд предложенных законов о регулировании интернета был признан неконституционным. Законы Японии и Бразилии гарантируют свободы слова и прессы, и власти никак не ограничивают их на практике. В США, как и в Европе, особое внимание уделяется борьбе с детской порнографией и защите интеллектуальной собственности.
Для удаления нежелательного контента в США чаще практикуют давление со стороны частных и общественных организаций и угрозы исков, а также добровольные соглашения интернет-провайдеров и хостеров удалять незаконный контент. Бразилия в вопросе регулирования интернета полагается на судебные иски, обязывающие хостеров удалить запрещенный контент. В Японии распространена самоцензура.
