С 1 января 2017 года, то есть через месяц, сбор, вывоз, транспортировка, утилизация и захоронение мусора станут отдельной коммунальной услугой. Вместе с газом, водой и электричеством в платежке будет присутствовать новая строка.
Это означает, что тема мусоропереработки скоро станет гораздо чаще попадать в фокус общественного интереса — достаточно посмотреть на то, какое место стала занимать тема капремонта, после того как плательщики коммунальных услуг обнаружили отдельную графу отчислений на капитальный ремонт.
В России и мусоропереработка как отрасль, и само обсуждение этой темы находятся в самой начальной стадии. Распространен единственный способ работы с отходами — захоронение на полигонах. На них заканчивают свой путь не менее 85% из 70 млн т отходов, которые российская экономика генерирует каждый год. Но сейчас стало совершенно очевидно — особенно для жителей и властей больших городов, — что захоронение — это проблема, а не ее решение.
Логично будет обратиться к опыту стран Европы. Как говорит Юрий Ерошин, вице-президент по управлению портфелем производства и трейдинга компании «Фортум», которая владеет энергетическими активами в России и Европе, директивами ЕС «отношения» Европы с мусором сводятся к концепции замкнутого цикла (circular economy), когда воздействие на природу минимизируется, так как любой мусор полностью перерабатывается.
Наиболее далеко по этому пути продвинулись, конечно, самые богатые европейские государства — Швейцария, Германия и страны Скандинавии. Тотальный подход к переработке приводит к тому, что появляются довольно экзотические теплоэлектростанции — например, основным видом топлива для одного из мусоросжигательных заводов «Фортума» являются оливковые косточки.
По словам Юрия Ерошина, многолетняя практика показывает, что более 40% европейского мусора сегодня направляется на переработку, в качестве топлива на мусоросжигательные заводы попадает еще 24% отходов, а остальное идет на полигоны. При этом в странах — лидерах по утилизации доля мусоросжигания выше: от 33 (как во Франции и Австрии) до более 50% (как в Нидерландах, Швеции или Дании).
Такая пропорция закономерна: хотя сама технология термического обезвреживания отходов способна переработать и 100% муниципального мусора, но это будет не вполне рационально — бумагу, пластмассы и металл выгоднее перерабатывать.
Хотя термическое обезвреживание мусора практически неизбежная часть цивилизованного цикла работы с отходами, на пути его распространения в России стоят расхожие страхи, что уже сами обрабатывающие отходы ТЭЦ являются серьезным источником загрязнения территорий, на которых они расположены.
Один из аргументов, часто упоминаемых противниками мусоросжигания, состоит в том, что с 1997 года в США якобы не построено ни одного мусоросжигательного комплекса. Они, правда, умалчивают о том, что альтернативой строительству мусоросжигательных заводов с 1997 по 2004 год было не применение каких-то более современных и экологичных технологий, а те же самые полигоны — просто американское правительство на этот период перестало субсидировать возведение мусоросжигательных заводов. Тем не менее первый крупный мусоросжигательный завод был пущен в этом году в штате Флорида.
Александр Багин, научный руководитель Института экономики природопользования и экологической политики НИУ ВШЭ, объясняет, что в результате сжигания отходов действительно образуется большое количество загрязняющих веществ, особенно опасны содержащиеся в отходящих газах канцерогенные и мутагенные диоксины и фураны. Однако современные комплексы, по словам Александра Багина, используют как минимум три стадии обработки (включающие дожиг), в результате чего загрязнение существенно снижается.
Вице-президент «Фортума» Юрий Ерошин говорит, что в России придется научиться работать с этими городскими фобиями, чему должна способствовать максимальная открытость при подготовке и проведении конкурсов на реализацию таких проектов. Одним из критерием отбора инвесторов может стать соответствие нормативам по экологии. Этому уже научились в Европе: мусоросжигательные ТЭЦ строят даже в центрах европейских городов по проектам знаменитых архитекторов (наиболее известный пример — завод «Шпиттелау» в Вене). В небольшом Монако мусоросжигательный завод тоже стоит в самом центре, ничуть не смущая жителей и не влияя на стоимость местной недвижимости.
А страхи о загрязнении можно снизить, демонстрируя результаты независимых лабораторий. Полигоны уж точно не альтернатива мусоросжиганию — как сказал в одном из интервью Александр Коган, министр экологии Московской области, полигоны в результате самовозгораний могут ежегодно выделять 600 нанограммов диоксинов на кубометр отходов, а при правильной термической обработке объем диоксина составил бы не более 2 нанограмм.
При взвешивании преимуществ и недостатков необходимо учесть и вклад мусоросжигательных заводов в энергетический баланс тех районов, где они могут быть построены. Например, финский город Риихимяки, где расположен комплекс Ekokem, с 1980-х годов фактически является полигоном Финляндии для отработки методов работы с отходами (учредителями Ekokem были финское государство, ассоциация муниципалитетов и пенсионный фонд; сейчас — подразделение компании «Фортум»), на 60% удовлетворяет свои энергетические потребности при помощи мусоросжигания. Как и в России, значительная часть этой энергии идет на отопительные цели в холодный период (в Финляндии, как и в России, отопительные системы централизованы). Кроме того, Ekokem имеет развитые технологии обработки перерабатываемых отходов, которые продает.
Без внедрения проектов по мусоросжиганию решить проблему утилизации отходов в больших городах невозможно: все отходы переработать нереально и экономически нецелесообразно, обязательно останется как минимум 40–50% «хвостов». Для российских мегаполисов мусоросжигание должно также стать и отправной точкой реформы отрасли — внедрение систем переработки занимает длительное время, немалую роль в этом процессе играет запуск систем раздельного сбора отходов на уровне домохозяйств. Без системы раздельного сбора очень большая часть отходов в принципе становится непригодной для переработки, так как теряет свои свойства.
Мусоросжигательные заводы имеют более быстрый цикл внедрения — до трех-четырех лет и сразу дают существенный эффект, снижая долю отходов, идущих на свалки.
Внедрению мусоросжигания мешают не только стереотипы о выбросах, но и экономические барьеры. Существующие тарифы не позволяют реализовывать дорогостоящие проекты по строительству ТЭЦ на отходах — нужны субсидии и спецтарифы. Одним из механизмов мог бы стать «зеленый» тариф на энергию, производимую такими ТЭЦ. По российскому законодательству, как и в мировой практике, отходы относятся к возобновляемым источникам энергии (ВИЭ), однако пока механизмы «зеленого» тарифа для этого вида ВИЭ не работают. В России уже существует и успешно работает поддержка солнечных и ветровых электростанций, по аналогии можно запустить и поддержку станций на отходах.
Этот механизм не приведет к значительному росту тарифов, но позволит качественно улучшить экологию и энергетический баланс городской среды. Одним из препятствий к успешной реализации стратегии по переработке ТБО может стать застарелая болезнь ЖКХ — монополизм, говорит Юрий Ерошин. Но на российском рынке есть и компании, которые могут предложить европейский опыт и трансфер технологий. Только открытая конкуренция поставщиков в экономике и технологичности может обеспечить успех рециклинговых проектов в глазах потребителей.
