— Вы чувствуете изменения в характере запросов клиентов?
— Если говорить в контексте кризиса, характер запросов, конечно, изменился. Два-три года назад мы обычно говорили с клиентами о развитии бизнеса, а сейчас основное — сохранение бизнеса и его безопасность. Главный вопрос в области налогообложения — все, что связано с налоговыми проверками и с оспариванием результатов налоговых проверок. Потому что, как мы видим из судебной практики, все больше решений принимается в пользу налоговых органов, а не в сторону налогоплательщиков. Конечно же, это очень сильно беспокоит бизнес. Много вопросов у клиентов вызывает антиофшорное законодательство.
— Если говорить не о судах, а о самих проверках — волнуют участившиеся проверки? Более тщательные? Как это клиенты формулируют?
— Я не могу сказать, что проверки стали чаще, но уровень этих проверок, конечно же, повысился. За последние два года мы наблюдаем существенное повышение процента проверок, в которых участвуют правоохранительные органы в составе команды проверяющих. Кроме того, налоговые органы очень большое внимание стали уделять опросам сотрудников. При этом опрашиваются уволенные сотрудники, сотрудники должностей различного уровня, тогда как раньше обычно опрашивали лишь действующих топ-менеджеров и собственников. Теперь пытаются охватить и сотрудников низшего звена — для подтверждения реальности выполнения работ, поставки товаров и т.д.
— Опрос — это под протокол, как допрос?
— Да, это оформляется протоколом. И если вернуться к тенденциям в судебной практике, то можно отметить, что очень часто налоговый орган выстраивает свою позицию в суде, основываясь исключительно на показаниях сотрудников. И, к сожалению, суды поддерживают такой подход в части доказывания обоснованности обвинений в адрес налогоплательщиков.
— Почему «к сожалению»?
— На практике, например, бывают ситуации, когда сотрудники дают отрицательные показания — не подтверждают, что прошла та или иная сделка, либо говорят, что не знакомы с тем или иным контрагентом. Но при этом в силу своих должностных обязанностей они и знать этого не могут. Могу привести такой пример. Компания занимается производством хлебобулочных изделий. Стоит вопрос реальности поставки ей муки. Сотрудники налоговых органов проводят опрос кладовщиков, грузчиков на предмет того, производили ли они приемку товара от какой-то конкретной компании. Но данный сотрудник может не помнить, от какой компании товар он принял, или в силу принятого в компании документооборота вообще этого знать не должен. Он говорит: я не помню или я не знаю. А эти показания трактуются как свидетельства того, что товара нет. Поэтому я и говорю «к сожалению».
— Для кого это наибольшая проблема? Для малого и среднего бизнеса, который не может себе позволить содержание мощных юридических служб?
— Это является проблемой всех компаний. Вопрос не только в размере юридической службы, но и задач, которые она решает. Чаще всего юридические департаменты in house решают операционные задачи (анализ договоров, взыскание задолженности и т.п.) и не имеют необходимого опыта в области налогообложения. Юрист-консультант консолидирует в себе многолетний опыт в рамках конкретной специализации — например, налоги, что позволяет ему успешно решать нестандартные, новые задачи бизнеса.
— И какую функцию в этой системе выполняют консультанты, какие наиболее типичные услуги оказывают?
— Конечно, налоговые споры — это по-прежнему услуга номер один. Разумеется, не все споры доходят до суда. Довольно часто бизнесмены отказываются от судебного разбирательства, аргументируя это тем, что они не надеются получить положительное решение при той арбитражной практике, которая есть сегодня. И зачем тогда тратиться на судебные издержки?
И есть другая категория клиентов, чьи споры могут быть разрешены в досудебном порядке. При этом надо отдать должное налоговым органам — они выслушивают контраргументы, достаточно большой пул вопросов не доходит до суда именно потому, что удается отстоять позиции налогоплательщика на уровне либо налогового органа, либо управления ФНС. С одной, правда, оговоркой: это не касается вопросов недобросовестности налогоплательщика — скорее, правильности исчисления налогов, порядка их уплаты и т.д.
Кроме того, еще один тренд, который мы сейчас наблюдаем, — очень многие компании озадачены снижением налоговой нагрузки в рамках правового поля. В России есть механизмы, которые позволяют это сделать, — например, особые экономические зоны. Мы видим, что импортозамещение дало толчок развитию ряда бизнесов. В мае этого года у нас был принят закон, разрешающий с 1 января 2017 года создание специальных производственных площадок, так называемых гринфилдов. Там предусмотрены специальные льготные налоговые условия, и многие компании сейчас рассматривают эти площадки при планировании развития бизнеса.
— Какую роль выполняет консультант в данном случае?
— Особых экономических зон немало, они разбросаны по территории России. Если вы, как предприниматель, задумываетесь над этим вопросом, вы же не можете делать это методом проб и ошибок, ведь перевод производственной площадки на новое место — дорогое удовольствие. Поэтому первая задача консультанта — провести диагностику этих зон, провести диагностику бизнеса клиента, понять, насколько экономически целесообразен будет этот перевод, какая возможна потенциальная экономия и в области налогообложения, и в области продаж, рентабельности производства того или иного продукта на территории особой экономической зоны. Это же сопряженные вопросы: можно, например, получить экономию на налогах, но одновременно — рост затрат на транспортную логистику.
— А на уровне системных решений такие подходы реализуемы? Скажем, в том же примере с мукой — чтобы сотрудник был в курсе, что за товар он принимает.
— Разумеется, реализуемы. Но эти пробелы в организации структуры, документооборота внутри компании — они для топ-менеджмента становятся значимыми только после того, когда они уже оценены налоговым органом в виде доначислений. Возьмем, к примеру, сегодняшнюю тенденцию охоты налоговиков за конечным бенефициаром — никто об этом не задумывался до момента, пока не появился соответствующий закон, бизнес за рубежом управлялся некими зарубежными консультантами...
— Если суды, как вы говорили, почти всегда на стороне налоговиков, не лучше ли не доводить дело до споров?
— В налогах очень важно принять то или иное решение вовремя. Даже верное решение может оказаться бездейственным, если оно принято, например, уже после совершения сделки, когда налоговые последствия уже возникли. Однако — это специфика российского бизнеса — основная масса клиентов приходит тогда, когда дело доходит до спора. Сейчас, правда, бизнесмены понемногу начинают осознавать, что налоговые органы стали более подготовленными, в их распоряжении более качественные механизмы проверки. И есть те, кто начинает задумываться о проведении предварительной аналитики перед заключением контракта. Поэтому у нас есть такая услуга, как анализ налоговых последствий сделок. Но спрос на нее наблюдается почти исключительно со стороны крупного бизнеса. Возможно, это связано просто с ценой вопроса — у крупного бизнеса и возможные просчеты в области налогообложения могут иметь более драматические последствия.
— Вы говорите, что бизнесмены начинают задумываться о подобных проблемах, когда уже получают доначисления. Но даже если я доплатил налоги, это же не обязательно означает закрытие предприятия. После таких историй люди делают какие-то выводы, начинают уделять внимание налоговому планированию?
— Выводы делают. Но если говорить о среднем бизнесе, вывод обычно такой: они считают, что этот негативный опыт их научил, что в рамках сопровождения налоговыми консультантами этого спора они в том числе получили определенную поддержку и понимание, как должен быть организован процесс налогового планирования. Есть, конечно, клиенты, которые делают выводы и говорят: нет, нам нужен консультант, который действительно посмотрит на нашу структуру бизнеса немного шире. Но это единичные случаи.
Здесь, помимо всего прочего, играет роль и то, что наши бизнесмены не всегда правильно представляют себе реальное положение дел. Есть, например, некое заблуждение, которое сейчас развеивают наши суды и налоговые органы, что предприниматель может бросить бизнес и ему за это ничего не будет — пускай его банкротит налоговый орган, денег там все равно нет. На самом же деле у нас за последние годы произошли колоссальные изменения в практике взыскания субсидиарной ответственности с топ-менеджмента и собственников компании по долгам перед бюджетом. Кроме того, если бизнес бросают и начинают создавать некие компании-клоны, налоговый орган это уже видит. Более того, суды поддерживают и признают подобные компании-клоны зависимыми и взыскивают недоимку уже с нового юрлица. И это заставляет бизнес задуматься над тем, что есть какие-то вопросы, которые не останутся безнаказанными, что невозможно работать в сегодняшних реалиях по старым методикам. При сегодняшнем темпе изменений в налоговом законодательстве и правоприменительной практике ведение бизнеса без грамотной юридической поддержки недопустимо.
