— Нефтегазовая отрасль относится к числу наиболее импортозависимых. Чем это объяснить?
— Нефтегазовая отрасль — одна из мощнейших и технически оснащенных отраслей в нашей стране. У нас всегда были собственные уникальные разработки и технологии. Мы накопили большой опыт в разработке нефтегазовых месторождений — учитывая, что прежде российская инженерная нефтегазовая школа развивалась в сфере добычи исключительно на суше.
В свою очередь, история шельфовых проектов в нашей стране началась сравнительно недавно. Эти месторождения очень сложны для разработки, их освоение требует особых технологий, существенно отличающихся от методов континентальной добычи. Кроме того, российский шельф имеет еще и свои особенности, обусловленные сложной ледовой обстановкой и природно-климатическими факторами.
Почти 25 лет назад мы приступили к реализации проекта «Сахалин-2». На тот момент мы были первыми в России, кто стал работать на шельфе. Кроме технологий иностранных акционеров и подрядчиков, адаптированных к российским условиям, мы ввели множество собственных инноваций. Именно проект «Сахалин-2» дал исторический сплав лучшего международного и российского опыта и наших инновационных решений — при безусловном приоритете технологической безопасности.
Отличительными чертами нефтегазового кластера на Сахалине являются не только его интеграционная роль по отношению к смежным отраслям, но и трансферт технологий от международных нефтесервисных компаний к местным, отечественным подрядчикам. В последние годы подобная синергия усиливается. Это позволяет оставлять существенную часть добавленной стоимости на Сахалине и, что очень важно, — не терять наработанные компетенции и квалифицированные кадры, в то время как экспатрианты рано или поздно возвращаются к себе на родину вместе с опытом и ноу-хау, созданными на уникальных офшорных проектах Сахалина.
— Международные стандарты производства оборудования и услуг требуют адаптации. Как совместить их с российскими?
— Чтобы обеспечить взаимозаменяемость продукции и услуг, компания инициировала проект гармонизации национальных и международных стандартов. Наши производственные объекты спроектированы с учетом применения материалов иностранного производства и оборудования, изготовленного по международным техническим стандартам. Мы провели большую работу по локализации производства и сертификации по международным стандартам действующих российских промышленных предприятий, но существенная часть оборудования и услуг до сих пор производится за пределами России. Без проведения этой работы невозможно оценить влияние на надежность и безопасность при переходе от одной нормативной базы к другой.
У проекта есть много плюсов. Во-первых, гармонизация позволит нам не только снять ограничения, но и на уровне требований сформировать область равноправных условий для иностранных и российских производителей. Результатом гармонизации стандартов станет создание универсального инструмента, позволяющего на протяжении всего периода реализации проекта «Сахалин-2» избежать необходимости разрабатывать различные узкоспециализированные программы по направлениям. Во-вторых, материалы сравнительного анализа международных и национальных стандартов могут стать основой для выработки унифицированного шаблона требований для совместного использования российских и международных стандартов.
Учитывая значительное количество иностранных производственных компаний, применяющих международные стандарты и заинтересованных в работе на российском рынке, результаты реализации этого проекта могут быть актуальны в крупных отраслевых масштабах. Отечественных компаний, готовых работать по международным стандартам, пока не так много, но применение гармонизированных стандартов в промышленности существенно повысит качество продукции и услуг и готовность к участию в подобных проектах.
— Как вы оцениваете качество оборудования российского производства?
— Проект «Сахалин-2» является не только символом международного сотрудничества, он имеет большое значение для экономики Сахалинской области и России в целом. Кроме прямых финансовых отчислений в бюджеты компания создает новые возможности для развития локального производства и бизнеса. Это способствует развитию российских предприятий и созданию новых рабочих мест. Обеспечение российского участия на уровне не менее 70% за весь срок реализации проекта является одним из требований Соглашения о разделе продукции (СРП) по проекту.
И мы существенно продвинулись в этом направлении. В последние пять лет мы заключили несколько крупных договоров и соглашений с отечественными судостроительными, машиностроительными и металлургическими предприятиями. Например, свой флот мы пополнили четырьмя многофункциональными ледокольными судами снабжения и обеспечения морских добывающих платформ, изготовленными в рамках долгосрочного сотрудничества с российской судоходной компанией «Совкомфлот». На судах установлены навигационные системы российского производства, и управляются они российскими экипажами.
Мы заключили еще один важный договор — с компанией «РЭП Холдинг» на изготовление и поставку трех газоперекачивающих агрегатов для дожимной компрессорной станции объединенного берегового технологического комплекса «Сахалин Энерджи». Это единственное на российском рынке предприятие, продукция которого обладает необходимыми экономическими и эксплуатационными характеристиками для замещения соответствующих импортных образцов.
В этом году завершилось строительство двух трехфазных сепараторов для очистки и подготовки газа, поступающего с морской платформы «Лунская-А», к дальнейшей транспортировке на юг острова. Работы выполнялись российским предприятием «Ижорские заводы». В 2017 году мы сделали первые заказы на поставку премиальных труб нефтяного сортамента крупнейшему российскому производителю ТМК.
Безусловно, немаловажную роль в развитии российского участия в проекте играет сотрудничество компании с российскими научно-исследовательскими и проектными институтами. Это синергия, которая помогает определять возможности участия российских производителей не только в решении операционных задач, но и в реализации крупных стратегических проектов компании.
Так, например, в результате сотрудничества с проектными институтами ВНИИнефтемаш и Ленморниипроект было согласовано применение российской стали при проектировании производственных объектов в проекте строительства третьей технологической линии завода по производству СПГ.
— Разработка энергоресурсов, особенно на шельфе, невозможна без цифровых технологий. Отечественные разработки здесь могут заменить импортные?
— Разработка месторождений и добыча углеводородов всегда начинаются с создания цифровых геологических и гидродинамических моделей, которые, в свою очередь, базируются на геофизических данных и данных бурения с использованием электронной цифровой аппаратуры. Цифровое моделирование позволяет не только симулировать продуктивный пласт и проходящие в нем физические процессы, но и прогнозировать добычу углеводородов с расчетом оптимального варианта разработки месторождения.
В нашей компании внедрена система дистанционного контроля, которая регистрирует и хранит терабайты данных о параметрах работы технических устройств каждого производственного участка. Специалисты компании создали также специальный интерфейс, позволяющий конфигурировать профиль запуска каждой скважины и устанавливать автоматическую последовательность запуска.
— Как обстоит дело с цифровизацией в переработке? Есть ли в проекте место промышленному интернету, большим данным, робототехнике?
— Прежде всего хочу отметить, что цифровая трансформация — это не просто автоматизация, это создание новых бизнес-моделей, новых рынков и новых потребителей с опорой на возможности цифровой экономики. С точки зрения производительности труда и возможных издержек на единицу производства это один из эффективных инструментов трансформации. Можно вспомнить первый конвейер, который заменил сразу нескольких специалистов, задействованных в цепочке производства. При этом скорость производства возросла, а себестоимость снизилась. Сегодня эффективность конвейера ни у кого не вызывает сомнений, и точно так же многие процессы в ближайшие годы перейдут в интернет и в цифровом формате будут функционировать целые отрасли.
Колоссальный объем информации, собранной за эти годы, является, по сути, тем, что сейчас называют термином big data. Методы работы с такими данными требуют особых инструментов, поэтому в дополнение к промышленным системам хранения информации мы разработали и успешно эксплуатируем ряд специальных систем. Например, для контроля выполнения производственных планов, учета отклонений и анализа работы скважин появился инструмент Production Dashboard, который мы успешно эксплуатируем уже более пяти лет. Он позволил существенно упростить и ускорить анализ показателей, обеспечить единообразие отчетности и избежать ошибок в вычислениях. Мы полностью исключили этап подготовки отчетов на основе разрозненных данных и тем самым оптимизировали существующий процесс.
Еще одним ярким примером цифровизации является система MobilePi. Она обеспечивает доступ в режиме реального времени к технологическим параметрам каждого объекта и предоставляет актуальные данные о состоянии производства в целом. Полученная полная и актуальная картина состояния скважин и компонентов технологической цепочки исключает искажение информации и позволяет нам оперативно принимать взвешенные решения в случае неполадок.
— Как цифровые технологии помогают снижать негативное влияние процессов добычи и переработки нефти и газа на окружающую среду?
— В последние два года мы стали активно использовать беспилотные летательные аппараты для мониторинга состояния трубопроводов и объектов компании. Съемка высокого разрешения позволяет работать в труднодоступных местах и выявлять оползни или несанкционированные работы в зоне землеотвода трубопровода, определять состояние зданий и сооружений, что помогает исключить или минимизировать общее влияние производства на окружающую среду. С помощью специальной термокамеры мы проверяем состояние факельной арматуры, крановых узлов, узлов отбора газа. Дроны не только экономят время и средства, но и помогают людям избегать риска при работе на высоте или вдали от населенных пунктов. В следующем году мы планируем провести тестовое испытание лидаров (технология обработки информации с помощью активных оптических систем. — РБК+), которые могут обнаруживать утечки углеводородов.
Новые технологии находят применение и в сфере мониторинга охраняемых видов животных. Применение спутниковых меток, в частности, позволило получить данные о путях, характере и времени миграций серых китов от побережья Сахалина к берегам Калифорнии.
— В Дальневосточном федеральном округе планируется создание отраслевого кластера, ориентированного на нефтегазопереработку. Ведется ли подобная работа на острове?
— Действительно, усиление роли кластерного подхода сегодня наблюдается во всех структурах экономики. Одним из примеров наших инициатив является проект Сахалинского индустриального парка (СИП). Мы формируем единый центр компетенций ремонтно-сервисного обслуживания для островных нефтегазовых проектов, который создаст благоприятные условия для передачи технологий, повысит квалификацию местных специалистов и создаст точки промышленного роста для увеличения конкуренции и устранения монопольного положения крупных игроков по предоставлению сервисов и услуг. В СИПе 60% рабочих мест будут новыми, и в целом в нем будут заняты примерно 1600 сотрудников-резидентов и персонала управляющей компании.
Подобные проекты, особенно развернутые в условиях географической удаленности от действующих производственных мощностей, призваны формировать локальные центры инженерного и технологического сосредоточения и притяжения. Прежде всего это важно для людей. Такие проекты играют градообразующую роль: одно рабочее место в нефтяной отрасли создает пять-шесть рабочих мест в смежных отраслях, что и является демографическим магнитом для острова Сахалин.
Мы абсолютно убеждены, что нефтегазовые проекты Сахалина обладают социальной движущей силой и выполняют функции, присущие отраслевым кластерам. Таких структур должно быть больше на Сахалине, на Дальнем Востоке — и, кстати, не только в сфере нефтегазодобычи и переработки.
